журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )
DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Василий Бархатов: Знаю весь спектакль до движения мизинца DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Ольга Свиблова: Любовь, усилия, надежда DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Робер Лепаж: Лунная ностальгия DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : В свете музыки DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Слово редактора. Роксолана Черноба. DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Содержание номера DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Эдуард Бояков: Слова берутся из реальности DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Зачем нужен дирижер DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист ) #10 : Земфира: Я падаю в музыку
журнал DE I / DESILLUSIONIST ( Деиллюзионист )#10

english version |
 
о проекте |
 
манифест |
 
в номере |
 
архив |
 
редакция |
 
контакты |
 
партнеры |
 

on Top |
 
события |
 
спецпроект |
 
DE I видео |
 
DE I музыка |
 
DE I Media Group |
 
 


 
 

DE I #10: Зачем нужен дирижер

ЗАЧЕМ НУЖЕН ДИРИЖЕР

Текст: Игорь Гришкин
Фото: Роксолана Черноба

«Зачем нужен дирижер?» — самый популярный вопрос, на который приходится отвечать профессионалам от музыки. Второй по популярности: «Как стать дирижером?». А третий вопрос: «Как стать великим дирижером» — остается без ответа. Оттого гениальных немного, а живых еще меньше. С момента появления дирижерского пульта между оркестрантами и человеком с палочкой идет вечная война, порой с человеческими жертвами. В разговоре с обозревателем DE I руководитель международных мастер-классов для дирижеров Михаил Цукерник раскрывает подробности битв, происходящих в оркестровых ямах.

DE I: Есть ли хорошие дирижеры?

М.Ц.:  Оркестранты шутят: «Хороший дирижер — это мертвый дирижер». Как и для любого архитектора: хороший строитель — мертвый строитель. Я знаю, что на Западе из молодых российских дирижеров любят работать с Владимиром Юровским, Кириллом Петренко. Из российских мэтров — с Рождественским, Федосеевым, Лазаревым, Темиркановым, Понькиным.
У оркестра всегда свои критерии. Допустим, на международном конкурсе дирижеров из двадцати человек на второй тур прошли пять. Но поверьте, если бы спросили у оркестрантов, то они бы выбрали совершенно других. Кто-то четко показывает: раз, два, здесь три, здесь четыре; у другого красивый свитер; от этого хорошо пахнет и он улыбается, этот отпускает с репетиции раньше… Оркестр любит дирижеров, которые точно показывают.
Есть много дирижеров, на которых ты смотришь и не понимаешь, как он может дирижировать, потому что техники у него — ноль или она очень специфическая, и тебе непонятно, что он хочет. Но, сидя перед ним, ты все понимаешь вот этим местом — затылком, а глазам ничего неясно. Но звучит музыка, и ты четко понимаешь, что надо вот так! Это не техника, с этим надо родиться.

DE I: Но публика, кажется, обожает и ценит именно дирижеров-тиранов.

М.Ц.:  Говорят, Мравинский мог просто посмотреть, мог только повернуться — и люди падали. Он уничтожал взглядом. И сейчас есть такие. Мравинский — я сам слышал записи его репетиций — останавливал и говорил тихо, почти шепотом: «Если, Юрочка, не вместе — ничего не будет, если не строит — это хуже, а если не строит и не вместе… Еще раз…» Все, руки мокрые, пульс за 200… Тирания — это вопрос воспитания.
Можно любое замечание обратить в просьбу: «Я показал легато, вы правильно поняли?» А можно: «Вы что, не видели легато! Что у вас в нотах написано?! Слепые»!» Воспитание… Дирижер не имеет права хамить. Литаврист Мюнхенской филармонии, профессор Петер Садло мне признался однажды, что у них в оркестре за 14 лет работы с Серджо Челибидаки повесилось пять человек. Маэстро во время концерта мог наорать на музыканта или палкой тыкать в его сторону и требовать нужного нюанса… Не все выдерживают такое отношение. Другая история из Гааги. Один дирижер восемь лет руководил оркестром. После концерта он с женой пришел в ресторан. К ним подходит молодой человек во фраке с бабочкой и говорит: «Добрый вечер, маэстро». Тот отвечает: «Добрый вечер, я бы хотел стейк прожаренный, а моя жена — рыбки». Дирижер не узнал своего музыканта и принял его за официанта. И что мог подумать о нем этот музыкант после восьми лет совместной работы?

DE I: Зачем нужны ваши мастер-классы?

М.Ц.:  За последний год мы подготовили 130–140 дирижеров, и если хотя бы десяти процентам из них занятия у нас принесут успех, то это и наш успех. Я хочу, чтобы дирижер не только умел красиво трясти головой и властно жестикулировать, но был бы еще и грамотным руководителем. Оркестранты быстро понимают, что перед ними: мастерство или амбиции. Отец Рихарда Штрауса играл на валторне в Придворной опере в Мюнхене, он говорил, что определяет уровень дирижера не по первым взмахам, а по тому, как тот выходит к оркестру. Одна походка показывает, справится он или нет.

DE I: Этому можно научить?

М.Ц.:  Можно. Мы помогаем человеку понимать замысел композитора. Но дирижер может воплотить его только с помощью музыкантов, и он должен помнить, что оркестранты — не клавиши, сколько не жми — всегда будут вступать позже. К этому нужно привыкать, и знать, как показать, например, стаккато, чтобы оно прозвучало, как ты это слышишь.

DE I: С чего все начинается?

М.Ц.:   Это называется «всухую». Ученик дирижирует в тишине перед педагогом, который сверяется с партитурой. Это напоминает сумасшедший дом, но педагог должен понимать и чувствовать, что складывается в голове у студента: если перед оркестром он что-нибудь упустит, то все — конец! Если замечания безграмотные, дирижер плавает в материале, не уверен в собственной правоте, а при этом требует и спорит, то музыкант это легко поймет. В принципе работа дирижера — убедить в собственной правоте, что темп — вот этот. Написано, допустим, аллегро, а оно может быть и 136 ударов в минуту, а может и 144. А бывает и так: сам потерялся в партитуре, очевидно ошибся, а вместо извинений останавливает оркестр и начинает искать виноватых. Разумеется, если во время концерта дирижер промахнулся, то опытный музыкант может ошибку исправить. Но это очко в пользу музыканта, а дирижеру от этого только хуже. Такого музыканта стоит поблагодарить, но это происходит крайне редко. Не надо забывать, что там, между дирижерским пультом и оркестром, идет линия фронта. Многие видят у пульта бывшего музыканта, которого осенило стать дирижером: был скрипачом, а теперь руками размахивает, замечания делает! Тигры не станут помогать дрессировщику. Он может заставить их только своей волей, по-другому — никак. Один профессор по психологии сказал, что дирижирование — самая сложная из психофизических деятельностей. Потому что дирижер должен учиться управлять не музыкантами, а людьми.

DE I: Тогда как можно влюбить в себя оркестрантов?

М.Ц.:   Зависит от человека. Один мило поговорил, все посмеялись, не устали — но тогда страдает качество. А бывает, приходит тиран, всех поимел, а результат — потрясающий! Но если музыкантам не понравилось, как с ними обращаются, их из-под палки не заставишь.
Они не будут играть. Дирижер приглашенный и дирижер, который постоянно работает, — разные вещи. С одним, стиснув зубы, потерпишь три репетиции и концерт, перекрестишься после, и все. А с постоянным, у которого к тому же пятилетний контракт, ты вынужден терпеть годы. Испытание для нервов серьезное. Быть тираном невыгодно, потому что второй раз тебя не пригласят. Поэтому даже про дирижеров, известных как тираны, в других оркестрах, где они появляются в качестве приглашенных, рассказывают: «Знаете, к нам приезжал такой милый человек, мы очень хорошо поработали…»
Я знаю дирижера, который в одном оркестре крутил любовь с четырьмя женщинами. И они не о чем не догадывались, пока он не женился на одной. Потом эти трое сделали его и ее жизнь невыносимой. Ему пришлось их уволить. Есть один универсальный способ завоевать любовь и уважение коллектива. Мне рассказывал один известный дирижер и хороший профессор. Он говорил, что когда приходишь в абсолютно незнакомый коллектив, то в первые минуты общения выискиваешь глазами самую красивую девушку и начинаешь говорить через нее. Неважно, что говоришь… Ты обращаешься ко всем, но думаешь о ней: «Ребята, в этом месте надо бы поправить». Или: «Повторим с той цифры». Слово «повторим» можно сказать конкретно ей. И все видят, что ты нормальный человек: ты находишь контакт. Правда, могут сказать — бабник. Но лучше так, чем бездарь. Это даже может вызвать некоторую симпатию. Но если речь о той же Германии, то в таком случае могут сказать: «Ага, у человека в голове не музыка, а другое…»

DE I: Что бывает, если любовь не возникла?

М.Ц.:   Во время репетиции может дойти до того, что у людей начинается язва желудка от того, как с ними общаются. Я не буду говорить фамилии — такие люди есть и в Израиле, и в Германии, и в России. Как кто-то сказал, что один раз человек может быть в плохом настроении, но когда человек систематически так работает с людьми… Некоторые не выдерживают и просто бьют. За хамство. И в России есть такие случаи. В оперном театре в Саксонии была такая история. Сыграли первый акт, оркестр договорился: «Ребята, сыграем идеально!» И все — каждое вступление, динамика, баланс железный — концентрация 150 процентов. А потом второй акт — просто назло: всю динамику наоборот, все вступления не в месте, ничего не строит. После этого спектакля дирижер повесился. Для артиста сцена важнее семьи, и такая месть стала для дирижера роковой.

DE I: Что побуждает людей становиться дирижерами?

М.Ц.:   Помимо действительно талантливых музыкантов, которые стремятся на новые высоты, есть очень много карьеристов или диктаторов: вот я делаю так, а восемьдесят человек пусть играют. Это хуже, чем наркотики. Человек, уколовшийся дирижированием один раз, никуда от этого не денется. Вот у президента корпорации Sony была мечта продирижировать Девятой симфонией Бетховена. Он это сделал на открытии Sony-центра в Берлине. Это же реальная власть! Ты только подумал: «Здесь крещендо», а потом подумал, что многовато, а это уже звучит. Один известный критик, Курт Паллен из Зальцбурга, сказал, что дирижер только к 80-ти созревает.

© DE I / DESILLUSIONIST №10.  «ЗАЧЕМ НУЖЕН ДИРИЖЕР»

Понравился материал?